«За каждое родное слово наказывали»
«Солдаты удачи». Кто они? Многие ошибочно относят их к представителям частных военных компаний, столь популярных в последнее время. Один только таинственный «Вагнер», в последнее время все чаще и чаще мелькающий в лентах новостей, чего стоит. А ведь есть и другие. Однако это не совсем верно.
«Солдаты удачи», «дикие гуси», «псы войны», все эти дерзкие самоуверенные названия относились к французским легионерам. Своими воспоминаниями о службе, с корреспондентом «МК» поделился ветеран Легиона.
ФОТО: AP
- Укажите меня, как Лоран, - заранее попросил мой собеседник. - Именно так меня называли в Легионе. Тот отрезок времени ни к моему настоящему имени, ни к моей нынешней жизни не имеет отношения.
За все время нашего знакомства Лоран лишь несколько раз вскользь упоминал про Легион, но в подробности особенно не вдавался. Пока я сама не решилась попросить его рассказать все, с самого начала. Если честно, на успех я тогда не сильно рассчитывала, но он согласился.
Там все наши
- Есть в армии Французской республики легендарное и окутанное мифами подразделение, которое даже сегодня практически не имеет аналогов – Французский иностранный легион, - начал свой рассказал Лоран. - Вот в нем-то я и оказался в середине 90-х, хотя совершенно этого не планировал.
Один из мифов, что легионеры - это наемники, и служба в легионе - это уголовное преступление. Это не так. Легионеры – это добровольцы, которые служат в рядах действующей французской армии. А уникальность Легиона в том, что его можно отнести и к войскам быстрого реагирования, и к спасателям, и к спецназу, и к силам специальных операций, и к стройбату…
Исторически в Легионе несут службу именно иностранцы. В мое время было много европейцев, особенно из Восточной Европы и бывших республик СССР, много представителей из бывших колоний Франции. Численность Легиона была менее восьми тысяч человек, но воевать они успевали везде, где участвовали силы НАТО.
Конечно, есть там и французы. После попытки военного переворота, за участие в котором был расформирован первый полк парашютистов Легиона, возникло правило, что не менее половины бойцов должны быть французами.
Но там были все наши!
Русский понимали практически все, даже поляки и немцы из ГДР в разговоре переходили на русский, ведь его учили во всех странах социалистического лагеря. Конечно, капралы и сержанты следили, чтобы все говорили на французском, и наказывали тех, кто не справлялся. Хотя украинцы и тогда уже были вредными, говорили непонятно, и у них там была «кумовская» мафия - своим помогали пройти тесты, чужим – мешали.
О Легионе я знал с детства. Родители выписывали мне журнал «Зарубежное военное обозрение». Я прочитывал его весь - и про армии и арсеналы НАТО знал, пожалуй, больше любого военкома. Там печаталась информация в том числе и по Иностранному легиону. Но другой информации у меня не было. Рекламу Легион себе не делал. О пунктах вербовки была только самая общая информация. Да и служить в нем я не планировал.
Напомню, это середина 90-х, Интернет в самом зачаточном виде, компьютеры были роскошью, только-только массово начали распространяться пейджеры, а на большие расстояния информация передавалась по факсу.
Был миф, что в Легион набирают всех подряд. Главное, мол, быть физически здоровым, не совсем тупым и суметь туда как-то добраться. А уже твое прошлое, даже криминальное, никого не волнует. Из Легиона выдачи нет. Такой образ был в головах у многих, и я, конечно, думал так же.
Но начнем по порядку.
Мифы Легиона
На дворе стояли лихие 90-е, если вы помните то время, то понимаете, о чем я сейчас. Я жил на Урале, не буду уточнять, где именно. Ситуация сложилась так, что из-за «непоняток» с авторитетным товарищем одной преступной группы надо было оттуда уехать. Мой выбор пал на Санкт-Петербург, потому что ближайший рейс был туда. Но через некоторое время стало понятно, что проблему это не решило и мне надо уезжать из России.
О Питере того времени у меня остались лишь хорошие воспоминания, несмотря на то, что город был самый что ни на есть бандитский. Там я повстречался, например, со Славой Барковским, который написал бестселлер «Русский транзит». Думал, он просто писатель. Понял, кто это такой, только когда потом увидел в сериале «Бандитский Петербург» сцену, где он и еще несколько авторитетов той поры сыграли себя.
Всю свою студенческую жизнь я занимался тем, что перегонял машины из Европы в Россию. Из страны тогда можно было уехать достаточно спокойно, визы давали легко. Кроме того, чтобы спокойно перебираться из Бреста в Польшу, я по случаю купил за 25 долларов польский паспорт. Первая виза у меня была как раз во Францию, «шенгена» в то время еще не было. Во Франции были в ходу франки, у меня были франки. Выбор стал очевиден.
- Вы один решили покинуть родину?
- Нет, у меня был товарищ, мы когда-то вместе работали. Он был такой «турист» по жизни. Если говорить о бродягах, то это о нем. Он и Россию прошел, как Алеша Пешков, и Европу мы с ним прошагали, а потом он репатриантом в Израиле стал. Вот с ним и свела снова в Питере судьба. У него было понимание, как и куда ехать и что делать. Мы вообще не задумывались, чем будем там заниматься. Просто поехали. Остановились в Страсбурге, там и стали тусить. Конкретной цели не было. Месяца через три деньги стали заканчиваться, и пришлось думать, как вообще выживать. В Европе на тот момент с работой было никак. В России мы думали, что на Западе все хорошо, но в реальности нет – из бывших колоний в метрополию приезжали тысячи беженцев. Плюс тысячи беженцев из бывшей Югославии, где шла война. Грязь, преступность, наркотики – это Франция 90-х.
- Где жили? Снимали жилье?
- На самом деле везде. Иногда снимали, иногда на улице. Когда мы только приехали, было лето, тепло, и можно было жить хоть в парке, мыться в общественных туалетах. Надо одежду постирать или сменить - шли в «Красный крест». Там накормят, напоят и одежду чистую дадут. Было весело.
Проблемы стали появляться с наступлением холодов. И тут кто-то из новых друзей и подкинул эту идею: «А пойдемте в Легион». Ну, мы и пошли, семь человек собралось желающих. В страсбургском приемном пункте нам отказали. Даже не пустили на территорию. Это было странно. Миф гласил, что берут всех, кто добрался! А с нами даже разговаривать не стали. Стоит какой-то парень в форме, который просто молчит. Мы тогда не знали, что можно прийти, когда он сменится, и еще раз попробовать. Поэтому поехали на электричке в Марсель. Нашли там вербовочный пункт, и история повторилась. Не берут, и все. Вечереет. Вот здесь и пригодились знания, полученные из советского военного журнала, о том, что в Обани находится база Иностранного легиона. Все новобранцы из всех вербовочных пунктов все равно попадают в Обань. Добрались уже в темноте и без всяких проблем оказались по ту сторону шлагбаума.
Из первых моих ярких впечатлений - музей Легиона и осмотр врача. Точнее, слуга Гиппократа смотрел у всех только зубы. Это и был весь первичный медицинский осмотр. Кто проходил призывную комиссию в наших военкоматах, поймет мое удивление. У всех забрали документы и оставили ждать до утра.
На следующий день нам уже выдали спортивные костюмы, дешевые китайские кроссовки, бритвенный набор, зубную щетку и пасту, сменное белье. Разместили в казармах.
Если честно, для меня стало удивлением - сколько же там наших. Восточная Европа, страны СНГ. По-русски говорили почти все. Много бывших десантников, еще из Советской армии. Их легко было вычислить по наколкам «ВДВ».
Больше всего там, кстати, было выходцев из Украины. Они служили и капралами, и капрал-шефами. У них была такая своя украинская мафия, русскому, белорусу вклиниться было тяжело. У меня, в принципе, было преимущество, так как в Легион я зашел, как поляк. Польский паспорт же купил в Бресте.
Мифы стали рассеиваться сразу. Один из них: «Ты можешь быть любым преступником, но если ты пришел в легион, то тебя возьмут». Ничего подобного. Первый вопрос был как раз про судимости. Одного рекрута при мне выгнали за то, что он пытался скрыть этот факт своей биографии, а кто-то его сдал.
Второй момент – в Легион не берут без документов. Даже чай не нальют, сразу adies amigos. Знакомого парня с водительскими правами не взяли. Только паспорт должен быть.
Вообще многие, когда шли в Легион, прикапывали оригиналы документов. Слухи ходили разные, и говорили, что перед тем, как тебя принять, ты должен разрезать свой паспорт. Потому что с того момента, как ты вступил на путь легионера, ты новая личность. Это тоже оказалось мифом. Никакая ты не новая личность, и никакого французского гражданства у тебя нет.
Legio Patria Nostra
Это все нас, конечно, немного отрезвило. Мы ведь вправду думали, что все, контракт на три года - и ты француз. Нам тогда, в принципе, структура была не очень понятна, думали, что Легион - это только 2-й парашютный полк, элита, которая участвует во всех «замесах». Они и есть силы быстрого реагирования. На самом деле Легион - это восемь полков, «деташемент» и 13-я полубригада. На тот момент общей численностью всего семь с половиной тысяч человек. Не так много. Тяжелой техники нет совсем, ни танков, ни вертолетов. Есть легкие танки и бронемашины. Я сразу сказал, что хочу быть водителем.
- А вас спрашивали, кто куда хочет?
- Нет, прямо так не спрашивали, конечно, но интересовались, кто что умеет делать. В Обани время провел великолепно. Волонтерил на виноградниках, тренировки на стадионе – бегал, подтягивался, тренировки в бассейне, и снова волонтерил. Я всегда старался попасть работать на виноградники. У легиона они свои.
Еще один интересный момент, девиз легионеров «Legio Patria Nostra» - «Легион твое Отечество». Ты не служишь никому, ни Франции, ни России, только Легиону. Так вот, у Легиона на базе среди виноградников есть типа общаги, дом престарелых, другими словами. Там ветераны могут встретить старость. Если тебе в жизни не повезло, ты можешь из любой страны приехать и, если ты бывший легионер и у тебя законченный контракт, то можешь смело там доживать свои дни. Волонтеры за тобой будут ухаживать, кормить, одевать.
- А имя, фамилию официально легионер может сменить?
- Да, если хочешь, можно. Но это сильно усложняет жизнь, так как для получения гражданства тебе все равно придется предъявлять оригиналы всех документов, которые для этого необходимы. Например, свидетельство о рождении. Да и тайны, что ты в Легионе - никакой нет. Ты под диктовку пишешь письмо родным, что стал легионером, и оно почтой направляется тебе домой. У тебя должны быть действительно очень веские основания, чтобы сменить свои личные данные. Легион может по истечении контракта выдать тебе документы на новое имя, но это не происходит сразу. Сначала надо подать заявление для вида на жительство. Пока ты в легионе, это право у тебя автоматически есть, как только вылетел раньше срока - ты все теряешь.
- Сколько платили?
- Жалование шло во франках. Пока мы были волонтерами, нам платили сумму, эквивалентную 32 долларам США в день, в месяц почти 1000 набегало. Потом, уже неся службу в Джибути, получали 1600-1800 долларов в месяц, а когда вернулись опять во Францию, то 1000-1200 долларов.
Мне повезло - меня долго проверяли. Только через две недели в Обани я начал сдавать тесты. Три километра надо было пробежать за 12 минут, подтягивание, отжимание. Больше всего обращали внимание на бег. Потом этап, который между собой называли «гестапо». Это беседы с офицерами, психологами про все, различные психологические тесты. Для меня все как-то прошло очень легко. По времени у меня это заняло почти два месяца.
После Обани отправили в Руж. В учебку, которая находится в Кастельнодари, 4-й полк. Наше пребывание там началось с запугивания, что если мы будем разговаривать по-русски, нас начнут наказывать. Причем не только провинившегося, а сразу всю роту. Сто отжиманий за любое слово, произнесенное не на французском.
По-французски никто из нас не говорил. Даже те негры, которые были из Алжира, говорили так, что понять их офицеру было не возможно. Осваивать язык мы начали с устава. Его надо было знать, а еще кодекс легионера и гимн Легиона. Обучение шло очень интересно. Ты сидишь, а кто-нибудь из «старших братьев» показывает, к примеру, на ботинок, и называет, а ты повторяешь. И так любой предмет. Запоминается легко. Устав выучили.
Еще нас пугали ночными марш-бросками на десять километров, обещали ужасы горной подготовки в Альпах, но никакой жести на самом деле не было. А вот стреляли и правда много. Из всего, что есть на вооружении Легиона. Это штурмовая винтовка легионера Famas, подствольники, ствольники, снайперки, противотанковые комплексы…
Для меня до сих пор не очень понятно, почему именно винтовка Famas принята на вооружение французской армии. Это точное, но далеко не самое надежное и удобное оружие.
Так прошло четыре месяца. В нас буквально вбивали основы - легионеры при любых раскладах всегда вместе, Легион - твоя семья, твоя родина, твое отечество, ты служишь Франции, но Легион превыше…
И в таком духе все.
- Женщины были в Легионе?
- Нет, женщин не было вообще. Даже среди вольнонаемных. На кухне тоже работали мужчины. Говоря о кухне, не могу не отметить, что кормили всегда очень хорошо. И много. В еде не ограничивали. Завтрак - хлеб, фрукты, каши, мюсли, йогурты, сыр, мясо. На гарнир - овощи разные. Напитки - кофе, сок, кола. На обед супы разные, мясо, котлеты, картошка, часто макароны. Ужин – как обед, но без супов. Кроме того, крекеры, кофе, кола - это все доступно и продаётся на территории.
В ответ стреляли по приколу
По завершению учебки получили кепи-бланку легионера - и опять в Обань, где началось распределение по полкам. Меня отправили в Африку, Джибути.
- Что там делали?
- Вообще боевые задачи Легиона – защита французов и граждан союзных государств в экстремальных ситуациях и выполнение миротворческих миссий ООН. Джибути была одно время колонией Франции, и на ее территории всегда размещалась военная база Легиона. После приобретения независимости Легион поддерживал правительство Республики Джибути. Там находился полигон, где инструкторы тренировали бойцов из дружественных племен, союзников и парашютистов 2-го полка войне в пустыне и в джунглях, 13-я полубригада. 13-я - это что-то типа нашего спецназа. Саперы, которые по функционалу похожи на американские «зеленые береты». Они ездят по деревням, сносят вражеские укрепления, строят базы, опорные пункты, ищут мины, естественно, взаимодействуют с населением.
Разведка 13-й полубригады – это такой эскадрон смерти – охрана аванпостов, коммуникаций, рейды по неспокойным территориям. Они постоянно в движении. Пехота, целый полк, который находится на аванпостах и в укрепрайонах. Все постоянно чем-то заняты: смена на блокпостах, развоз гуманитарной помощи, охрана гражданского населения.
Мы ездили на армейских грузовиках и развозили снаряжение, воду, гуманитарную помощь… Попадали в мелкие перестрелки, когда грузы с едой по постам развозили или гуманитарку доставляли. Но это было не часто. В ответ стреляли, скорее, по приколу. Какой-то угрозы своей жизни я не чувствовал никогда. Единственное, что нас там сразу предупредили с местными женщинами не контактировать, вот где реальная угроза. Болезни можно подхватить такие, что потом сам не рад будешь. Но это никого не останавливало. Примерно через год с небольшим нас вернули во Францию.
- Случалось так, что легионеров убивали?
- На моей памяти никого не хоронили. Я был там в относительно спокойное время и не слышал, чтобы в Джибути кто-то погиб. Вообще там аванпосты очень грамотно оборудованы. Саперы устанавливают палатки и модули так, что тебя ниоткуда не видно, при этом у тебя практически идеальный, насколько возможно для таких условий, обзор.
Ранения были иногда, но чаще случались травмы разные. Особенно у «парашютистов» - то вывихи, то растяжения. Если что-то с ребятами случалось серьезное, их тут же отправляли в больницу Легиона, во Францию. Знаю, что в Руанде были погибшие, но это было до меня. Вообще для Легиона смерть бойца - это настоящее ЧП. Сразу комиссия прилетает, расследование проводят. Даже серьезные травмы тщательно проверяются, при каких обстоятельствах, кто виноват.
- А вы кого-то убивали?
- Такой цели не было. Легионеры - это не каратели. Наша задача была как раз не допустить, чтобы местные друг друга мачете рубили и из дешевых китайских «калашей» расстреливали. В основном выполняли задания ООН. Поэтому, если трупы и были, то только местных, и не от рук легионеров. Чтобы убили европейца, я даже не слышал вообще такого. Хотя «замесы» были постоянные. Легион выполняет там миротворческие миссии. Но жестко.
- А когда вернулись из Африки, что делали?
- Просто служил. Учился на механика. Ничего интересного не было вообще. Это саперам (sapeurs-pompiers, аналог МЧС - "МК") во Франции хорошо. Они функции МЧС там выполняют, пожары тушат, с наводнениями или засухами борются, кошек с деревьев снимают. А мне после ротации там было скучно, и денег меньше стало, так как убрали африканские боевые. Уже стало понятно, что карьера в Легионе строится очень долго, денег это не приносит, и французское гражданство мне получать незачем, имя менять тоже. На Ривьере отдыхать денег не хватает, просто по Франции кататься на выходных и в отпуске – что я там не видел. К тому же это 90-е. Тогда еще никто не фанател от легионеров, и в социальной пирамиде ты находишься в самом низу. Это значит, что в форме легионера найти спутницу жизни практически не реально. Да и скучно там стало после Африки. На родине, в России, более-менее все устаканилось, и я решил уйти.
- Разве можно просто взять и уйти из легиона?
- Да. Легион не преследовал даже дезертиров. Я написал рапорт по семейным обстоятельствам. Мне было неловко перед командиром так взять и уйти, друзья все же. Никто меня, кстати, не расспрашивал о причинах и не уговаривал остаться. Решил – право твое. Через неделю получил расчет и документы, с которыми пришел. И все. На вокзал - и в Берлин. Там купил машину - и в Минск, потом вернулся в Москву. Ребята, которые в Африке были, просто уходили с концами. Потом через парней передавали, что все в порядке, искать не надо, уехал домой. Да и понятно, что ушли в «свою дружественную» ЧВК скважины в Нигерии отжимать.
Если меня когда-нибудь попросят кратко описать мой путь легионера, скажу так: это было круто!
Я не собирался служить во Франции, но так случилось. Приобретенные там навыки не то что бы спасали мне жизнь, но позволяют чувствовать себя уверенно. С друзьями поддерживаю связь. Хотя со временем все забывается.
Мне не снится служба, как многие рассказывают, я не ностальгирую, но оказаться там снова я бы не отказался. Именно в Джибути. Хотя, я был молод, и, наверное, это и было круче всего.
«Солдаты удачи». Кто они? Многие ошибочно относят их к представителям частных военных компаний, столь популярных в последнее время. Один только таинственный «Вагнер», в последнее время все чаще и чаще мелькающий в лентах новостей, чего стоит. А ведь есть и другие. Однако это не совсем верно.
«Солдаты удачи», «дикие гуси», «псы войны», все эти дерзкие самоуверенные названия относились к французским легионерам. Своими воспоминаниями о службе, с корреспондентом «МК» поделился ветеран Легиона.
- Укажите меня, как Лоран, - заранее попросил мой собеседник. - Именно так меня называли в Легионе. Тот отрезок времени ни к моему настоящему имени, ни к моей нынешней жизни не имеет отношения.
За все время нашего знакомства Лоран лишь несколько раз вскользь упоминал про Легион, но в подробности особенно не вдавался. Пока я сама не решилась попросить его рассказать все, с самого начала. Если честно, на успех я тогда не сильно рассчитывала, но он согласился.
Там все наши
- Есть в армии Французской республики легендарное и окутанное мифами подразделение, которое даже сегодня практически не имеет аналогов – Французский иностранный легион, - начал свой рассказал Лоран. - Вот в нем-то я и оказался в середине 90-х, хотя совершенно этого не планировал.
Один из мифов, что легионеры - это наемники, и служба в легионе - это уголовное преступление. Это не так. Легионеры – это добровольцы, которые служат в рядах действующей французской армии. А уникальность Легиона в том, что его можно отнести и к войскам быстрого реагирования, и к спасателям, и к спецназу, и к силам специальных операций, и к стройбату…
Исторически в Легионе несут службу именно иностранцы. В мое время было много европейцев, особенно из Восточной Европы и бывших республик СССР, много представителей из бывших колоний Франции. Численность Легиона была менее восьми тысяч человек, но воевать они успевали везде, где участвовали силы НАТО.
Конечно, есть там и французы. После попытки военного переворота, за участие в котором был расформирован первый полк парашютистов Легиона, возникло правило, что не менее половины бойцов должны быть французами.
Но там были все наши!
Русский понимали практически все, даже поляки и немцы из ГДР в разговоре переходили на русский, ведь его учили во всех странах социалистического лагеря. Конечно, капралы и сержанты следили, чтобы все говорили на французском, и наказывали тех, кто не справлялся. Хотя украинцы и тогда уже были вредными, говорили непонятно, и у них там была «кумовская» мафия - своим помогали пройти тесты, чужим – мешали.
О Легионе я знал с детства. Родители выписывали мне журнал «Зарубежное военное обозрение». Я прочитывал его весь - и про армии и арсеналы НАТО знал, пожалуй, больше любого военкома. Там печаталась информация в том числе и по Иностранному легиону. Но другой информации у меня не было. Рекламу Легион себе не делал. О пунктах вербовки была только самая общая информация. Да и служить в нем я не планировал.
Напомню, это середина 90-х, Интернет в самом зачаточном виде, компьютеры были роскошью, только-только массово начали распространяться пейджеры, а на большие расстояния информация передавалась по факсу.
Был миф, что в Легион набирают всех подряд. Главное, мол, быть физически здоровым, не совсем тупым и суметь туда как-то добраться. А уже твое прошлое, даже криминальное, никого не волнует. Из Легиона выдачи нет. Такой образ был в головах у многих, и я, конечно, думал так же.
Но начнем по порядку.
Мифы Легиона
На дворе стояли лихие 90-е, если вы помните то время, то понимаете, о чем я сейчас. Я жил на Урале, не буду уточнять, где именно. Ситуация сложилась так, что из-за «непоняток» с авторитетным товарищем одной преступной группы надо было оттуда уехать. Мой выбор пал на Санкт-Петербург, потому что ближайший рейс был туда. Но через некоторое время стало понятно, что проблему это не решило и мне надо уезжать из России.
О Питере того времени у меня остались лишь хорошие воспоминания, несмотря на то, что город был самый что ни на есть бандитский. Там я повстречался, например, со Славой Барковским, который написал бестселлер «Русский транзит». Думал, он просто писатель. Понял, кто это такой, только когда потом увидел в сериале «Бандитский Петербург» сцену, где он и еще несколько авторитетов той поры сыграли себя.
Всю свою студенческую жизнь я занимался тем, что перегонял машины из Европы в Россию. Из страны тогда можно было уехать достаточно спокойно, визы давали легко. Кроме того, чтобы спокойно перебираться из Бреста в Польшу, я по случаю купил за 25 долларов польский паспорт. Первая виза у меня была как раз во Францию, «шенгена» в то время еще не было. Во Франции были в ходу франки, у меня были франки. Выбор стал очевиден.
- Вы один решили покинуть родину?
- Нет, у меня был товарищ, мы когда-то вместе работали. Он был такой «турист» по жизни. Если говорить о бродягах, то это о нем. Он и Россию прошел, как Алеша Пешков, и Европу мы с ним прошагали, а потом он репатриантом в Израиле стал. Вот с ним и свела снова в Питере судьба. У него было понимание, как и куда ехать и что делать. Мы вообще не задумывались, чем будем там заниматься. Просто поехали. Остановились в Страсбурге, там и стали тусить. Конкретной цели не было. Месяца через три деньги стали заканчиваться, и пришлось думать, как вообще выживать. В Европе на тот момент с работой было никак. В России мы думали, что на Западе все хорошо, но в реальности нет – из бывших колоний в метрополию приезжали тысячи беженцев. Плюс тысячи беженцев из бывшей Югославии, где шла война. Грязь, преступность, наркотики – это Франция 90-х.
- Где жили? Снимали жилье?
- На самом деле везде. Иногда снимали, иногда на улице. Когда мы только приехали, было лето, тепло, и можно было жить хоть в парке, мыться в общественных туалетах. Надо одежду постирать или сменить - шли в «Красный крест». Там накормят, напоят и одежду чистую дадут. Было весело.
Проблемы стали появляться с наступлением холодов. И тут кто-то из новых друзей и подкинул эту идею: «А пойдемте в Легион». Ну, мы и пошли, семь человек собралось желающих. В страсбургском приемном пункте нам отказали. Даже не пустили на территорию. Это было странно. Миф гласил, что берут всех, кто добрался! А с нами даже разговаривать не стали. Стоит какой-то парень в форме, который просто молчит. Мы тогда не знали, что можно прийти, когда он сменится, и еще раз попробовать. Поэтому поехали на электричке в Марсель. Нашли там вербовочный пункт, и история повторилась. Не берут, и все. Вечереет. Вот здесь и пригодились знания, полученные из советского военного журнала, о том, что в Обани находится база Иностранного легиона. Все новобранцы из всех вербовочных пунктов все равно попадают в Обань. Добрались уже в темноте и без всяких проблем оказались по ту сторону шлагбаума.
Из первых моих ярких впечатлений - музей Легиона и осмотр врача. Точнее, слуга Гиппократа смотрел у всех только зубы. Это и был весь первичный медицинский осмотр. Кто проходил призывную комиссию в наших военкоматах, поймет мое удивление. У всех забрали документы и оставили ждать до утра.
На следующий день нам уже выдали спортивные костюмы, дешевые китайские кроссовки, бритвенный набор, зубную щетку и пасту, сменное белье. Разместили в казармах.
Если честно, для меня стало удивлением - сколько же там наших. Восточная Европа, страны СНГ. По-русски говорили почти все. Много бывших десантников, еще из Советской армии. Их легко было вычислить по наколкам «ВДВ».
Больше всего там, кстати, было выходцев из Украины. Они служили и капралами, и капрал-шефами. У них была такая своя украинская мафия, русскому, белорусу вклиниться было тяжело. У меня, в принципе, было преимущество, так как в Легион я зашел, как поляк. Польский паспорт же купил в Бресте.
Мифы стали рассеиваться сразу. Один из них: «Ты можешь быть любым преступником, но если ты пришел в легион, то тебя возьмут». Ничего подобного. Первый вопрос был как раз про судимости. Одного рекрута при мне выгнали за то, что он пытался скрыть этот факт своей биографии, а кто-то его сдал.
Второй момент – в Легион не берут без документов. Даже чай не нальют, сразу adies amigos. Знакомого парня с водительскими правами не взяли. Только паспорт должен быть.
Вообще многие, когда шли в Легион, прикапывали оригиналы документов. Слухи ходили разные, и говорили, что перед тем, как тебя принять, ты должен разрезать свой паспорт. Потому что с того момента, как ты вступил на путь легионера, ты новая личность. Это тоже оказалось мифом. Никакая ты не новая личность, и никакого французского гражданства у тебя нет.
Legio Patria Nostra
Это все нас, конечно, немного отрезвило. Мы ведь вправду думали, что все, контракт на три года - и ты француз. Нам тогда, в принципе, структура была не очень понятна, думали, что Легион - это только 2-й парашютный полк, элита, которая участвует во всех «замесах». Они и есть силы быстрого реагирования. На самом деле Легион - это восемь полков, «деташемент» и 13-я полубригада. На тот момент общей численностью всего семь с половиной тысяч человек. Не так много. Тяжелой техники нет совсем, ни танков, ни вертолетов. Есть легкие танки и бронемашины. Я сразу сказал, что хочу быть водителем.
- А вас спрашивали, кто куда хочет?
- Нет, прямо так не спрашивали, конечно, но интересовались, кто что умеет делать. В Обани время провел великолепно. Волонтерил на виноградниках, тренировки на стадионе – бегал, подтягивался, тренировки в бассейне, и снова волонтерил. Я всегда старался попасть работать на виноградники. У легиона они свои.
Еще один интересный момент, девиз легионеров «Legio Patria Nostra» - «Легион твое Отечество». Ты не служишь никому, ни Франции, ни России, только Легиону. Так вот, у Легиона на базе среди виноградников есть типа общаги, дом престарелых, другими словами. Там ветераны могут встретить старость. Если тебе в жизни не повезло, ты можешь из любой страны приехать и, если ты бывший легионер и у тебя законченный контракт, то можешь смело там доживать свои дни. Волонтеры за тобой будут ухаживать, кормить, одевать.
- А имя, фамилию официально легионер может сменить?
- Да, если хочешь, можно. Но это сильно усложняет жизнь, так как для получения гражданства тебе все равно придется предъявлять оригиналы всех документов, которые для этого необходимы. Например, свидетельство о рождении. Да и тайны, что ты в Легионе - никакой нет. Ты под диктовку пишешь письмо родным, что стал легионером, и оно почтой направляется тебе домой. У тебя должны быть действительно очень веские основания, чтобы сменить свои личные данные. Легион может по истечении контракта выдать тебе документы на новое имя, но это не происходит сразу. Сначала надо подать заявление для вида на жительство. Пока ты в легионе, это право у тебя автоматически есть, как только вылетел раньше срока - ты все теряешь.
- Сколько платили?
- Жалование шло во франках. Пока мы были волонтерами, нам платили сумму, эквивалентную 32 долларам США в день, в месяц почти 1000 набегало. Потом, уже неся службу в Джибути, получали 1600-1800 долларов в месяц, а когда вернулись опять во Францию, то 1000-1200 долларов.
Мне повезло - меня долго проверяли. Только через две недели в Обани я начал сдавать тесты. Три километра надо было пробежать за 12 минут, подтягивание, отжимание. Больше всего обращали внимание на бег. Потом этап, который между собой называли «гестапо». Это беседы с офицерами, психологами про все, различные психологические тесты. Для меня все как-то прошло очень легко. По времени у меня это заняло почти два месяца.
После Обани отправили в Руж. В учебку, которая находится в Кастельнодари, 4-й полк. Наше пребывание там началось с запугивания, что если мы будем разговаривать по-русски, нас начнут наказывать. Причем не только провинившегося, а сразу всю роту. Сто отжиманий за любое слово, произнесенное не на французском.
По-французски никто из нас не говорил. Даже те негры, которые были из Алжира, говорили так, что понять их офицеру было не возможно. Осваивать язык мы начали с устава. Его надо было знать, а еще кодекс легионера и гимн Легиона. Обучение шло очень интересно. Ты сидишь, а кто-нибудь из «старших братьев» показывает, к примеру, на ботинок, и называет, а ты повторяешь. И так любой предмет. Запоминается легко. Устав выучили.
Еще нас пугали ночными марш-бросками на десять километров, обещали ужасы горной подготовки в Альпах, но никакой жести на самом деле не было. А вот стреляли и правда много. Из всего, что есть на вооружении Легиона. Это штурмовая винтовка легионера Famas, подствольники, ствольники, снайперки, противотанковые комплексы…
Для меня до сих пор не очень понятно, почему именно винтовка Famas принята на вооружение французской армии. Это точное, но далеко не самое надежное и удобное оружие.
Так прошло четыре месяца. В нас буквально вбивали основы - легионеры при любых раскладах всегда вместе, Легион - твоя семья, твоя родина, твое отечество, ты служишь Франции, но Легион превыше…
И в таком духе все.
- Женщины были в Легионе?
- Нет, женщин не было вообще. Даже среди вольнонаемных. На кухне тоже работали мужчины. Говоря о кухне, не могу не отметить, что кормили всегда очень хорошо. И много. В еде не ограничивали. Завтрак - хлеб, фрукты, каши, мюсли, йогурты, сыр, мясо. На гарнир - овощи разные. Напитки - кофе, сок, кола. На обед супы разные, мясо, котлеты, картошка, часто макароны. Ужин – как обед, но без супов. Кроме того, крекеры, кофе, кола - это все доступно и продаётся на территории.
В ответ стреляли по приколу
По завершению учебки получили кепи-бланку легионера - и опять в Обань, где началось распределение по полкам. Меня отправили в Африку, Джибути.
- Что там делали?
- Вообще боевые задачи Легиона – защита французов и граждан союзных государств в экстремальных ситуациях и выполнение миротворческих миссий ООН. Джибути была одно время колонией Франции, и на ее территории всегда размещалась военная база Легиона. После приобретения независимости Легион поддерживал правительство Республики Джибути. Там находился полигон, где инструкторы тренировали бойцов из дружественных племен, союзников и парашютистов 2-го полка войне в пустыне и в джунглях, 13-я полубригада. 13-я - это что-то типа нашего спецназа. Саперы, которые по функционалу похожи на американские «зеленые береты». Они ездят по деревням, сносят вражеские укрепления, строят базы, опорные пункты, ищут мины, естественно, взаимодействуют с населением.
Разведка 13-й полубригады – это такой эскадрон смерти – охрана аванпостов, коммуникаций, рейды по неспокойным территориям. Они постоянно в движении. Пехота, целый полк, который находится на аванпостах и в укрепрайонах. Все постоянно чем-то заняты: смена на блокпостах, развоз гуманитарной помощи, охрана гражданского населения.
Мы ездили на армейских грузовиках и развозили снаряжение, воду, гуманитарную помощь… Попадали в мелкие перестрелки, когда грузы с едой по постам развозили или гуманитарку доставляли. Но это было не часто. В ответ стреляли, скорее, по приколу. Какой-то угрозы своей жизни я не чувствовал никогда. Единственное, что нас там сразу предупредили с местными женщинами не контактировать, вот где реальная угроза. Болезни можно подхватить такие, что потом сам не рад будешь. Но это никого не останавливало. Примерно через год с небольшим нас вернули во Францию.
- Случалось так, что легионеров убивали?
- На моей памяти никого не хоронили. Я был там в относительно спокойное время и не слышал, чтобы в Джибути кто-то погиб. Вообще там аванпосты очень грамотно оборудованы. Саперы устанавливают палатки и модули так, что тебя ниоткуда не видно, при этом у тебя практически идеальный, насколько возможно для таких условий, обзор.
Ранения были иногда, но чаще случались травмы разные. Особенно у «парашютистов» - то вывихи, то растяжения. Если что-то с ребятами случалось серьезное, их тут же отправляли в больницу Легиона, во Францию. Знаю, что в Руанде были погибшие, но это было до меня. Вообще для Легиона смерть бойца - это настоящее ЧП. Сразу комиссия прилетает, расследование проводят. Даже серьезные травмы тщательно проверяются, при каких обстоятельствах, кто виноват.
- А вы кого-то убивали?
- Такой цели не было. Легионеры - это не каратели. Наша задача была как раз не допустить, чтобы местные друг друга мачете рубили и из дешевых китайских «калашей» расстреливали. В основном выполняли задания ООН. Поэтому, если трупы и были, то только местных, и не от рук легионеров. Чтобы убили европейца, я даже не слышал вообще такого. Хотя «замесы» были постоянные. Легион выполняет там миротворческие миссии. Но жестко.
- А когда вернулись из Африки, что делали?
- Просто служил. Учился на механика. Ничего интересного не было вообще. Это саперам (sapeurs-pompiers, аналог МЧС - "МК") во Франции хорошо. Они функции МЧС там выполняют, пожары тушат, с наводнениями или засухами борются, кошек с деревьев снимают. А мне после ротации там было скучно, и денег меньше стало, так как убрали африканские боевые. Уже стало понятно, что карьера в Легионе строится очень долго, денег это не приносит, и французское гражданство мне получать незачем, имя менять тоже. На Ривьере отдыхать денег не хватает, просто по Франции кататься на выходных и в отпуске – что я там не видел. К тому же это 90-е. Тогда еще никто не фанател от легионеров, и в социальной пирамиде ты находишься в самом низу. Это значит, что в форме легионера найти спутницу жизни практически не реально. Да и скучно там стало после Африки. На родине, в России, более-менее все устаканилось, и я решил уйти.
- Разве можно просто взять и уйти из легиона?
- Да. Легион не преследовал даже дезертиров. Я написал рапорт по семейным обстоятельствам. Мне было неловко перед командиром так взять и уйти, друзья все же. Никто меня, кстати, не расспрашивал о причинах и не уговаривал остаться. Решил – право твое. Через неделю получил расчет и документы, с которыми пришел. И все. На вокзал - и в Берлин. Там купил машину - и в Минск, потом вернулся в Москву. Ребята, которые в Африке были, просто уходили с концами. Потом через парней передавали, что все в порядке, искать не надо, уехал домой. Да и понятно, что ушли в «свою дружественную» ЧВК скважины в Нигерии отжимать.
Если меня когда-нибудь попросят кратко описать мой путь легионера, скажу так: это было круто!
Я не собирался служить во Франции, но так случилось. Приобретенные там навыки не то что бы спасали мне жизнь, но позволяют чувствовать себя уверенно. С друзьями поддерживаю связь. Хотя со временем все забывается.
Мне не снится служба, как многие рассказывают, я не ностальгирую, но оказаться там снова я бы не отказался. Именно в Джибути. Хотя, я был молод, и, наверное, это и было круче всего.
